Корус на момент даже забыл, что коммандер предпочитает чужой свою точку зрения даже на те вещи, к которым она имеет косвенное отношение. В больной голове тут же всплыл момент их эвакуации со станции на "Кровавом ужасе", когда она попыталась напомнить о существовании маскировочного устройства. Правда, он и она думали совершенно о разных маскировочных устройствах. Плащ-невидимка, который представляла себе Тавиш, отсутствовал, так как занимал очень много места и был прихотлив в эксплуатации, а потому его звездолёт обходился "всего лишь" самой лучшей в Империи системой подавления сканеров. Однако к собственному удивлению эти воспоминания не вызвали в нём приступ недовольства, как это было в тот момент, наоборот он даже засмеялся. Смеяться было чертовски больно, да и выглядело это пугающе, но на душе, несмотря на паршивое состояние и творящийся вокруг хаос, стало чуточку спокойнее.
Слух вернулся к нему полностью, сменив звон в ушах свистом бластерных выстрелов и взрывами термальных детонаторов где-то вдалеке. Ему становилось однозначно лучше, и причиной этому был введённый ею адреналиновый стимулятор со всеми названными ею побочными последствиями. Он внимательно слушал каждое её слово, как будто они поменялись с ней ролями. Спорить с ней, доказывать что-либо, огрызаться и тому подобное не имело смысла, так как в текущий момент она была права. Ввязываться в то, в чём не имеешь ни капли понимания, глупая затея, а глупости Корус творить не любил. Впрочем, рискованный манёвр ради спасения двух с лишним десятков штурмовиков постепенно начинал казаться ему той ещё глупостью, которая чуть не стоила ему жизни. Его не учили спасать людей в угоду собственным интересам, и за собой подобных порывов ранее он тоже не замечал, однако всё произошло так стремительно, что он даже не заметил, как полсотни бластерных выстрелов начали дырявить корпус его истребителя, отвлекаясь от первоначальной цели в лице штурмовиков.
- Я обдумаю случившееся позже, - как-то спокойно без какого-либо пафоса и гордости ответил он в ответ на её укоризненное замечание. "Забавно..." - только и смог родить болезненный рассудок, оценивая сложившийся уклад вещей. Он несколько раз, причём в очень грубой, почти что убийственной форме, ругал её за неоправданный героизм с высоким риском стать хладным трупом по несчастливой случайности, а сам сделал то же самое и даже не понял причины этого безрассудства. То ли его настолько одурманил вкус настоящего полномасштабного боя, то ли ослепил гнев из-за крупномасштабной катастрофы, в которой погибла не одна сотня штурмовиков. Так или иначе, разобраться с мыслями можно было позже по возвращению на "Беспощадный", а пока нужно было разгребать весь творившийся вокруг мусор, сотворённый по ошибке командования. К этому командованию он причислял и самого себя, хотя, по правде говоря, особой его вины в этом не было. Он наравне со всеми сражался, подчиняясь приказам, поступающим с "Беспощадного", и рискуя остаться умирать в холодном безжизненном космосе каждую секунду.
Когда коммандер Беккет закончила все манипуляции над его исцарапанном и израненным осколками телом, он с замиранием сердца ждал результата портативного медицинского сканера, ища встречи с её глазами. В конце концов он увидел, как она довольно кивнула головой и озвучила данные диагностики, а также собственные рекомендации. В очередной раз она в самый последний момент ловила себя на попытках говорить с ним неформально, как в первый день их знакомства, когда она спокойно тыкала ему, не зная кто он и что он. Он помнил все события прекрасно, благо память от падения не пострадала, а то превратился бы в болванчика, незнающего даже собственного имени. Двигать рукой было больно, а потому он словно зачарованный попытался ощупать обработанные места, из которых не так давно торчали осколки фонаря. Каждое прикосновение к коже отдавалось болезненным эхом по всему телу, вызывая повсеместно мурашки и заставляя лицо морщиться. Однако за всё время он ни разу не вскрикнул и даже не пискнул, хотя всё внутри разрывало от желания, как следует, наорать на кого-либо или на что-либо, чтобы выплеснуть свои эмоции.
- Это не проблема, - неуклюже вставая с земли, произнёс он. Ноги не очень-то и хотели слушаться своего хозяина, подрагивая при каждой попытке сделать хоть один шаг. Сказывался ряд не особо благоприятных факторов, среди которых были затяжное пребывание в космосе, сокрушительная карусель в капсуле разбитого СИД-истребителя, а также сотрясение мозга. Но он уже не падал, а значит и ходить тоже в теории мог. С каждым разом шаг становился всё увереннее, что для обычного человека, пережившего подобное, было довольно редким явлением, не говоря о том, что этот человек вряд ли бы даже выжил. В какой-то момент в памяти всплыл фрагмент, когда он судорожно искал свой световой меч, и лицо Коруса переменилось, источая настоящий ужас. Первые мысли были о том, что он наверняка его потерял во время крушения и что скорее всего он навсегда утерян для него в горящих обломках истребителя, но, несмотря на них, он всё таки машинально потянул руку к поясу, ощупывая его. В тот момент, когда пальцы коснулись металлической рукоятки, закреплённой магнитной защёлкой, он громко облегчённо выдохнул. Потерять световой меч было бы настоящей катастрофой, так как без него он чувствовал себя крайне неуверенно.
Вопреки рекомендациям коммандера он поднял обе руки, выставив их перед собой. Пальцы моментально превратились в крючки и задрожали, словно он пытался поднять что-то невообразимо огромное по размерам и весу. Боль мешала ему концентрироваться ровно до того момента, пока он не понял, как пустить её в правильное русло. Сильные эмоции были не единственным, что питало силу адепта тёмной стороны Силы. Боль, ощущаемая каждой клеточкой тела, могла быть мощным катализатором. Вместо того, что бы гасить и терпеть её, он наоборот начал усиливать её, ввергая себя в состояние ярости. Он медленно пошёл вперёд, обогнув Тавиш со стороны, и вышел на главную улицу, затянутую непроглядной пеленой жёлтого песка. Идти было неприятно, но не больно, а, как бы ни было странно, он хотел, что бы ему было больно. Чудовищно больно. Сам того не понимая невидимой хваткой он сжал собственную руки в местах, где они были изранены, особенно с акцентировав своё внимание на порезе от глубоко осколка. В этот момент он не сдержался и истошно закричал, словно из него вот-вот вырвется демоническая сущность, упав на колени и коснувшись земли обеими руками. Он специально подавлял попытки своего тела включить защитные механизмы, заложенные природой, чтобы ввести носителя в бессознательное состояние. Его кожа стало серее грозовых туч, а глаза почти что горели красно-золотым пламенем. Он овладел собственной болью, превратив её в необузданный гнев и ярость, давшие необыкновенный всплеск столь необходимых организму жизненных сил.
Теперь он мог почувствовать каждую крошечную песчинку, медленно падающую вниз. Невидимая для человеческих глаз цепочка с огромной скоростью начала распространяться между ними, словно молния, идущая по пути наименьшего сопротивения, в очень замедленной съемке. Потребовалось несколько минут, чтобы Корус смог охватить ею всё вокруг упавшего вражеского крейсера. Он делал это неимоверно аккуратно, стараясь случайно не захватить кого-нибудь из штурмовиков, потому что то, что произошло в следующее мгновение наверняка убило бы человека, заставив испытать его страшнейшие муки. Вся техногенная песчаная буря с неимоверной скоростью, огибая живые препятствия, полетела вниз, создавая в отдельных местах метровые барханы. Корус закашлялся и сплюнул на землю массивный сгусток крови, после чего медленно начал подниматься на ноги. Теперь он выглядел ещё хуже, чем прежде, весь его вид говорил о том, что он чудом держится в сознании, однако, встав, он уверенно и решительно пошёл вперёд.
- За мной, коммандер. У нас ещё много работы, - громко и властно произнёс он, стирая с лица всю слипшуюся с загустевшей кровью грязь.
